Об оккупации, голоде и войне: разговор с оскароносным Стивом Маккуином и Бьянкой Стигтер

Кино 24 пообщались с творческими супругами о людях, которые до сих пор на генетическом уровне помнят оккупацию, тьму фашизма и будущее молодого поколения, за которое борется и фильм, и книга. Посмотреть ленту можно будет на фестивале Миколайчук OPEN по зрительскому абонементу.

Советуем Незабываемые эмоции: 3 сериала о казино, которые подогреют жажду к победе

Интервью со Стивом Маккуином и Бьянкой Стигтер

Большинство людей, которые имели личный опыт Холокоста и жизни в оккупированных городах, уже ушли из жизни. Теперь мы должны вспоминать историю. Когда в 1960-х годах Марсель Офулс создал "Печаль и сожаление" – было откровением увидеть, как люди наконец заговорили о том, что произошло. Но теперь мы должны искать какая форма может сохранить силу истории. Об этом говорил фильм Бьянки "Три минуты: Продление". А ваша совместная работа "Оккупированный город" существенно меняет перспективу – исследуя, как это прошлое, с которым мы никогда не можем полностью считаться, находится в невидимом, но постоянном диалоге с тем, что происходит сейчас. Вы хотели начать такой новый разговор со зрителем?

Стив Маккуин: Да, я думаю, что наш фильм продвигает этот разговор вперед. Потому что поиск формы уже продолжается. И разговор сейчас другой. Амстердам имеет много зданий, которыми люди пользовались в 40-х годах. Они все еще в эксплуатации, хоть мы их используем иначе, заметных изменений мало. В некотором смысле это почти как Помпеи. Прошлое здесь, физически, в нашем настоящем.

Мы с Бьянкой говорили о фильме как о раскопках, которые переносят прошлое в нынешний город и таким образом подкрепляют прошлое. Фильм ставит зрителя в необычное положение, когда ему придется обсуждать два разных элемента: то, что вы видите, и информацию, которую вы слышите, оба из которых очень странные. Как зритель, я думаю, что иногда ты следишь за голосом, за кадром, а иногда погружаешься в образы. Но потом в твоей голове происходит что-то другое, где связи рождают смыслы.

Третья вещь, возможно, заключается в том, что истории других людей из прошлого взаимодействуют с нашими собственными внутренними историями совершенно таинственным образом. Просмотр фильма вызывает разочарование и грусть, но он также прекрасен, поскольку заставляет задуматься о том, насколько воспоминания о важных исторических событиях поддерживают тебя живым.

Стив, ковид изменил твои мысли о фильме?

Стив Маккуин: С первого дня. Сначала это была мысль: "О нет. Паника!" Но потом я подумал: "Жди неожиданного, Стив". Это то, что мне было интересно делать в любом случае – позволить камере работать и ловить интересные моменты, когда они происходят, – поэтому мы просто вышли посмотреть, что это такое – пандемия. Но также, о Боже мой, что произошло за эти три года с 2019!

Во время создания фильма произошла как будто целая эпоха: ковид, Джордж Флойд, Трамп и, конечно, климатические протесты для преодоления кризиса, быстро приближающегося для всего человечества.

Когда я начал редактировать и просматривать отснятый материал, стало ясно, что фильм является частично документом того времени, его странности и опасности. Истории оккупации стали еще более актуальными. Было ощущение, что все в одном моменте имеет очень высокие ставки, которые повышаются на несколько ступеней.

В некотором смысле все, что произошло в 2020 году, было инкапсуляцией мира, который был построен после 1945 года – его хрупкий идеализм, его слепые пятна и наша неспособность полностью считаться с нашими тягами к ненависти, власти и разрушению, которые, казалось, пришли в голову во время пандемии. И среди протестов в Амстердаме вы также видите более глубокие слои истории, еще до оккупации, которые все еще влияют на город, включая наследие колониализма и рабства.

Каким был ваш подход к самим съемкам, Стив? Вы буквально бродили по городу от двери до двери, чтобы спросить разрешения на съемки?

Стив Маккуин: Мы так и делали! Как только мы сказали "Вторая мировая война", двери открылись, и это было невероятно. Я бы не подумал, что все пройдет так хорошо, но я понял, что этот период времени много значит для людей в Амстердаме.

Оккупация бременем ложится на души людей, даже если эти мысли – не часть их повседневной жизни. Все, что вам нужно сделать, это слегка поцарапать верхний слой, и они присутствуют.

Были ли места, где вы хотели снять, но не смогли?

Стив Маккуин: Не совсем. Если возникала такая ситуация, мы искали другой способ. И я думаю, что это часто приводит к чему-то еще более интересному. Знаете, когда вы снимаете фильмы, ограничения – это свобода.

Была ли тишина, которая запала после этих событий в Нидерландах, как это произошло во многих других местах, которые были под оккупацией, где никто не хотел говорить о темных вещах, которые делали люди?

Бьянка Стигтер: В своем исследовании я обнаружила, что были люди, которые возвращались из лагерей и им говорили: "Мы здесь были так голодны. Видимо, тебе было приятно не быть здесь". Произошел разрыв с тем, что на самом деле произошло. И в определенном смысле антисемитизма после войны было даже больше, чем раньше. Некоторые выжившие, евреи, вернулись, и в то время не было особого интереса к их рассказам со стороны других людей.

Например, история Анны Франк стала гораздо более известной в Амстердаме после того, как о ней поставили американскую пьесу. Было много внимания уделено восстановлению страны и определенному празднованию сопротивления. Но более глубокого исследования того, как все произошло, не было. Только в 60-х это изменилось, когда обратили внимание на Холокост.

Сейчас в Амстердаме есть много памятников, более 1000 латунных табличек, вмурованных на улицах, на которых написаны имена убитых нацистами, которых всего в Европе почти 100 000. А у нас 4 мая День памяти, 2 минуты молчания. С другой стороны, есть исследования, которые утверждают, что сегодня многие молодые люди очень мало знают о Холокосте или оккупации. Все, что мы можем сделать, это пытаться поддерживать осознание.

Поняли ли вы больше о том, как такая страна, как Нидерланды, упала в фашизм и такую тьму после создания фильма или написания книги?

Бьянка Стигтер: Когда вы начинаете такое большое расследование, вы думаете, что будете иметь ответы. В конце концов, вы на самом деле не получите этих ответов. Вместо этого вы больше знаете о том, "как", а не о том, "почему". И все равно вы никогда не можете этого понять. Вы бессильны в этом смысле, но именно это бессилие нужно принести в настоящее.

Стив Маккуин: Мы можем сделать это, убедившись, что это больше не повторится. Вот почему Бьянка написала свою книгу. Поэтому я снял этот фильм. Я имею в виду, что другого пути нет.

Надежда заключается в будущем этих детей, которых вы видите в фильме, надежда на то, кем они могут быть. Мы пытаемся расчистить путь для этих молодых людей. И это то, что и вы можете сделать.

А как насчет монтажа с Ксандером Найстеном? Пожалуй, это был очень интенсивный процесс, потому что именно там должно было формироваться это слияние прошлого и современного, изображения и звука.

Стив МакКуин: Боже, да, это было трудно, и это было красиво. Ксандер исключительный в процессе анализа материала. Это было как пазл, который стал на свои места. Мы нашли ритм в сопоставлении кадров и нарративов. И тогда я нашел наш финал. Видеть этих молодых людей со всеми их возможностями. Я думаю, это выводит нас за пределы настоящего и показывает, как прошлое будет продолжать выживать.

Бьянка Стигтер: Это финал, который очень вдохновляет!

Стив МакКуин: И это очень радостно. В конце концов, мы выиграли войну. И мы не дадим фашизму снова победить.